Название: Депрессия
Автор: Альвар
Фандом: Bleach
Пейринг: Гин/Изуру
Рейтинг: м-мм… невысокий. Но таки сёнен ай.
Дисклеймер: всё куботайтовское
Предупреждение: все ООС, и вообще – автор хотел сёнен ая, а персонажи почему-то не очень ?. И кто не любит сёнен ая и «дохлого обоснуя», лучше воздержитесь от прочтения.

Вот уже неделю у Ичимару Гина была депрессия. На территории третьего отряда царил образцовый порядок, рядовые синегами порхали через двор невесомыми бабочками, и то только по крайней необходимости, и даже Изуру старался без особой нужды не попадаться на глаза капитану.

Как подозревал Кира, причину капитанской депрессии звали «Айзен-тайчо». С завидной регулярностью капитан пятого отряда появлялся в расположении третьего, и напрашивался на чай к Ичимару. Чай обычно затягивался до полуночи, а после ухода Айзена Гин частенько сидел на крыльце или на крыше до самого утра, глядя в темноту, и скалясь улыбкой каким-то своим мыслям. Изуру однажды в такой момент сунулся было к капитану – мол, может вам зеленого чая на ночь? А то поутру полигон, не выспитесь… Так Ичимару так зыркнул на лейтенанта через плечо, что тот поспешно ретировался, бормоча невнятные извинения, и больше не пытался следить за распорядком дня своего капитана. Хочется ему сидеть по ночам – пусть сидит. Ему виднее, на то он и капитан. Нэ?

В этот день депрессия навалилась на Ичимару с особенным рвением, поэтому капитан третьего отряда был невероятно невыносим. Для плановой тренировки отряда он выбрал особо мерзкий полигон, за четыре часа умудрился почти до смерти измотать отряд, устроив вдобавок для всех офицеров спарринги. К тому же Ичимару лично поучаствовал практически во всех этих спаррингах, загоняв собственных офицеров чуть ли не до потери сознания. Сам же он при этом, казалось, даже не взмок, только чёлка растрепалась, да чуть участилось дыхание. Если учесть, что во время всей тренировки на третий отряд ещё и сыпались колкости, замечания и комментарии Ичимару… Короче, синегами были счастливы, когда капитан со скучающей гримасой бросил Шинсо в ножны, и покинул полигон. Изуру закончил тренировку, распустил отряд отдыхать, а сам, наскоро сполоснувшись, поспешил в кабинет – у него оставались незаполненные документы.

Капитан был в кабинете, и даже не оглянулся на вошедшего Киру. Изуру пробормотал извинения, и уселся за свой столик. Придвинул к себе пачку листов, обмакнул кисточку в тушь, и принялся за работу. Документация – сплошь хозяйственная отчётность – была нудной, но не сложной, поэтому время от времени Кира косил взглядом на капитана, ожидая какого-нибудь приказа, либо намека на приказ. Но Ичимару просто сидел, глядя в окно, и вертел в пальцах кисточку, то и дело пачкая тушью лист бумаги, лежащий перед ним – кажется, это был черновик сметы на следующий месяц.
Когда практически все отчётные ведомости были заполнены красивым изуровским почерком, лейтенант удовлетворенно вздохнул, и осмелился спросить, не принести ли капитану чая. Зря он это спросил… Ему ехидно заметили, что на работе надо работать, а не чаи распивать, а если у лейтената-сан так мало работы, то не соизволит ли он перебрать еще и вон ту и ту пачку документов, кои ждут его твердой лейтенантской руки уже несколько дней… Впрочем, как показала сегодняшняя тренировка, рука его не такая уж и твердая, и вообще неизвестно, как он смог дожить до своего возраста при такой-то полной неспособности к фехтованию. Оно, конечно, можно и зайца курить научить, но скорее Зараки-тайчо выучит таблицу умножения, нежели санбантай фукутайчо приобретет минимальные боевые навыки… Короче, пришлось Кире без чая заниматься разгребанием зависших сводок, что требовало пристального внимания, и поэтому утомляло в первые же пять минут напряженной работы.
Потом Ичимару отправил его на Центральный пост за графиком дежурств на грунте, потом в двенадцатый – отнести документы по разведданным. А когда чуть живой Кира вернулся обратно в кабинет, капитана уже не было. «Гулять ушел, - раздраженно подумал Изуру, снова садясь за бумаги. – Дождик вон накрапывает… самая его любимая погода. А некоторым тут документы разгребать…»
Спустя пару часов, когда спина Киры уже совсем затекла, в дверь сунулся Абарай.
- О, привет, Изуру! Нет твоего?...
- Чего тебе? – неприветливо отозвался Кира, пытаясь размять плечи.
- Слушай, у тебя нет таблицы зарплатной ведомости? Сунул, понимаешь, куда-то… А завтра надо документы сдавать. Я тут сам таблицу составлял – всё время куда-то цифры теряются.
- Знаю я твои таблицы… Сейчас найду, где-то был черновик. Только смотри, мои цифры не впиши! А то не видать тебе отгула на выходные.
- Не впишу, не боись!
Изуру, кряхтя, поднялся, и полез в старые папки. Абарай нетерпеливо переминался у порога.
- А ты чего до сих пор сидишь-то за бумагами? – между прочим спросил Ренджи. – Ну ладно, я опять облажался, но у тебя-то, небось, все ведомости на полгода вперед заполнены! К тому же после полигона…
- У капитана плохое настроение, - сердито отозвался Изуру. – Вот я и отдуваюсь. Весь отряд, блин, отдувается! Видел бы ты сегодняшний полигон!
- Чего? Сложный?
- Не то слово! Одиннадцатый отряд нервно курит в кустиках со своими тренировками…
- Верю.
- Меня капитан вообще чуть ли не ногами отпинал… А потом ещё бумагами завалил по самое не хочу. И всё из-за его депрессии! Нет, ну вот в каком ещё отряде над лейтенантом издеваются просто из-за плохого настроения?! Да у него постоянно то плохое настроение, то скучающее, то хорошее – и неизвестно ещё, что хуже! Сам-то гулять потопал, между прочим…
С этими словами Изуру обернулся… И чуть не выронил найденную наконец папку. В дверях стоял Ичимару. Аккурат за спиной ничего не подозревающего Абарая. Сколько он там уже стоял, и что слышал из жалоб своего лейтенанта, Изуру было страшно даже предположить. За упавшей на глаза мокрой чёлкой совсем не было видно вечно прищуренных глаз, но тонкие губы Ичимару кривились в злой улыбке. Изуру сглотнул, лихорадочно соображая, что он такого сказал – вроде ничего особенного… или нет? – но не успел даже рта раскрыть. Ичимару молча развернулся, и снова исчез в сером дожде, только полы хаори колыхнулись белыми крыльями.
Абарай оглянулся, и снова перевел взгляд на Киру:
- Ты чего? Привидение увидел?
- А? Привидение? Да нет… так. Вот, держи свою таблицу.
- Спасибо, выручил! – обрадовался Абарай, засовывая листок за пазуху. – Завтра верну, чес-слово!
- Ладно, ладно… иди уже.
Ренджи кивнул, и выскочил под дождь. Кира вернулся за свой столик, посмотрел на бумаги… «Блин… Принесли же меносы капитана… Надо мне было ныть Абараю!» Изуру сокрушенно вздохнул, потряс головой, отгоняя унылые мысли, и снова уселся за бумаги. Ясен пень, ему и за неделю с ними не закончить, но…
Кира, как обычно, с головой погрузился в работу, и не заметил появления капитана. Он чуть не подскочил, услышав над головой равнодушный голос:
- Много ты успел.
- Ич-чимару-т-тайчо?!
- Отдыхайте, лейтенант. Рабочее время вышло.
Изуру проглотил замечание о том, что рабочее время вышло ещё три часа назад, и неуверенно сказал:
- Ну… я могу ещё немного… надо же бумаги разобрать.
- Не надо. Освободите кабинет, лейтенант-са~аан.
Холодной нотки в голосе Ичимару было достаточно, чтобы Кира поспешно вскочил, сложил бумаги в аккуратную стопочку, и, поклонившись, покинул кабинет.

На улице шел дождь. Серый, унылый, размывающий вечерние сумерки в глухую пелену. Давно, видно, шёл – всюду топорщились пузырьками лужи. Изуру постоял под навесом, зябко ёжась, когда холодные капли попадали за шиворот. Почему-то не хотелось идти домой. А точнее, не хотелось вот так уходить от капитана, с этим дурацким ощущением, что… глупо звучит, но – что обидел его.
« Скажи кому – не поверят… Надо домой идти. Вот какого я стою тут? Вот выглянет капитан сейчас на улицу, и язвительно скажет – мол, если тебе так не хочется домой, Изуру, можешь вернуться к бумагам. Нет, не Изуру – «лейтенант». Когда он… злится на меня, всегда говорит «лейтенант». Блин, видеть уже не могу эти бумаги! Вот поэтому и надо торопиться домой…»
Но он стоял и стоял, глядя на бесконечные струи дождя, и прислушиваясь к звукам в кабинете. Точнее, к их отсутствию… Почему-то ему казалось, что Ичимару сидит сейчас на подоконнике, сгорбившись и обхватив колени руками, и смотрит на дождь. А с мокрого хаори на пол натекла лужа воды. И с мокрых хакама тоже. Собственно, какое ему дело? Хочется нарваться на ехидное замечание?
Изуру вздохнул, и, чтобы не дать себе время передумать, быстро развернулся и вошел обратно в кабинет.
Ичимару действительно сидел на подоконнике, сгорбившись и обхватив колени руками. Только мокрое хаори валялось на полу вместе с обоими косоде, а короткие волосы капитана смешно топорщились – похоже, он вытер их своей мокрой одеждой. Ичимару не пошевелился, и голос его звучал так же равнодушно:
- Что-то забыли, лейтенант?
- Я… ну… этооо…
«Блин-блин-блин! Зачем я пришел?!»
- Н-ну?
- Может, вам сухую одежду принести? Я сбегаю.
- Не надо.
«Ну и? Что дальше?! А, была – не была!»
- Простите, капитан! – выпалил Изуру, замирая в поклоне.
- М-мм? – недовольный взгляд через плечо. Да, в таком настроении капитан не любит слушать извинения.
- Я не должен был жаловаться Абараю. Простите.
- Мне нет до этого дела. Покиньте кабинет, лейтенант.
- После того, как вы меня простите, - Изуру даже зажмурился от собственной глупости. Вот дождется сейчас холодного «Икоросе, Шинсо!»… и не будет в третьем отряде лейтенанта. Однако Ичимару только пожал плечами, и снова уставился в окно, обронив безразличное:
- Как хочешь.
Изуру упрямо сжал губы. Так, значит? И он уселся прямо на пол у дверей, полный решимости хоть заночевать тут, но расшевелить капитана. Лучше привычная язвительность, ехидные слова и насмешливая улыбка, чем это холодно-безразличное «лейтенант».
В комнате повисло молчание. Только дождь продолжал шелестеть за стеной, нагоняя сон на вымотавшегося за день лейтенанта. Изуру несколько раз украдкой потер глаза, и тайком зевнул, но продолжал сидеть, поглядывая на капитана.
Ичимару, не меняя позы, чуть передернул голыми плечами, и Изуру тихо и жалобно проговорил:
- Холодно же, капитан… Вы хоть покрывало на плечи накиньте, смотреть же на вас зябко!
- Не смотри. И вообще, брысь отсюда, Изуру. Только твоего сонного тела мне тут не хватает…
«Изуру?»
Кира встал, и несмело приблизился к капитану. Тот опять покосился на него через плечо – блеснули темные в полумраке глаза. Изуру спросил, борясь с желанием провести ладонью по спине Ичимару:
- Что с вами происходит, капитан? Чем я могу помочь?
Скрипучий смешок.
- Помочь? Не смеши, Изуру… Разве я похож на человека, нуждающегося в помощи?
- Не сердитесь, капитан.
- Иди отсюда, утешитель…
Горькие и безнадежные нотки в знакомом голосе больно царапнули слух, и Изуру, качнувшись вперед, неожиданно даже для себя обхватил руками худые плечи Гина.
- Изуру?! – Ичимару удивился. Или сделал вид, что удивился. Кира не понял, и… ему уже было все равно. Зайдя так далеко, стоит ли останавливаться? И Изуру крепче прижался к холодной спине капитана, шепча куда-то в мокрые встопорщенные волосы:
- Капитан…простите, капитан… Я же вижу, вы устали… ну почему вы никогда ничего не говорите?! Я могу выслушать, заварить вам чая, и снова выслушать… простите, капитан… я наглый, знаю, но всё равно же не убьете. А убьете – и менос с вами… то есть со мной… простите, капитан…
- Изуру, ты меня уронишь.
- Да, капитан…
Изуру буквально стащил Гина на пол, захлопнул окно, и, стащив с себя верхнее косоде, накинул его на плечи капитана.
- Холодно же, Ичимару-тайчо…
Гин задумчиво улыбнулся, кутаясь в теплую от тела лейтенанта ткань.
- Ты упрямый, Изуру, ты знаешь?
- Простите, капитан.
Кира попытался вскочить, но Ичимару поймал его за ворот косоде:
- Нет уж, сиди теперь.
Изуру опустился на пол напротив него. Гин подпер кулаком щеку, глядя на своего лейтенанта, и протянул:
- Холодно, говоришь…
Одним движением он стянул косоде с плеча Киры, роняя лейтенанта себе на колени. Тонкие губы пощекотали дыханием испуганно распахнувшиеся глаза:
- Согреешь?
- Что.., - на губы Изуру легли прохладнее пальцы.
- Ш-шш… Дай послушать дождь.
Пальцы невесомо очертили губы Киры, пробежались по его шее, заставив вздрогнуть от удовольствия, мимоходом огладили грудь, наметили дорожку вниз, к солнечному сплетению, и ещё ниже… и остановились, дразня не исполненным обещанием. Изуру открыл зажмуренные глаза, чуть ли не с обидой глядя на откинувшегося к стене капитана.
- Так нечестно, тайчо…
- Разве?
- Да.
И Изуру извернулся на коленях капитана, прижимая того к стене.
- И раз так… Тогда я сам.
- О? Мой храбрый Изу~ру…
- Не смейтесь, тайчо.
- Почему?
Вместо ответа Кира коснулся губами прохладной кожи его живота, провел языком вверх, чувствуя легкую дрожь, пробежавшую по телу капитана. Дорожкой торопливых поцелуев поднялся к ямке между ключицами, скользнул по шее, по подбородку – к губам, изогнутым в непонятной улыбке. Но капитан чуть отвернулся, и Изуру шепнул, прикусывая мочку его уха:
- Не хотите по гайдзински? Ладно… Как хотите.
Запустить пальцы в мокрые короткие волосы – можно? .. – согреть дыханием шею – не прогоните?.. – почувствовать под пальцами мокрую ткань хакама и дрогнувшее бедро – а и прогоните, так не уйду!.. – прижаться всем телом, изнемогая от непонятного напряжения – впрочем, что тут непонятного, Изуру… – … и замереть, разрываясь между желанием и въевшимся в кровь почтением к субординации.
- Ты странный, Изу~ру.
- Кто бы говорил… т-тайчо!!!
Причиной лейтенантского испуганного вопля оказалось внезапное присутствие Ичимаровской ладони в разрезе изуровских хакама. Она – ладонь – по хозяйски огладила бедро Киры, и скользнула выше, заставив Изуру отшатнуться, стремительно краснея…
- Что такое, Изу~ру? – тонкие брови взлетели в притворном удивлении. – Разве ты не этого хотел?
Кира посмотрел на насмешливую улыбку капитана… и разозлился.
- Ах вот как?! Можете меня потом убить, капитан, но вы сами виноваты!
И Изуру впился резким поцелуем в эту улыбку, неумело, но жарко и с напором. Ичимару вскинул ладонь, чтобы оттолкнуть его от себя, но Кира, шалея от собственной наглости, перехватил его руку, прижимая её к стене, а второй рукой вцепился в серебристые пряди мокрой челки, не давая отодвинуться, прервать поцелуй. Когда же у него закончилось дыхание, и он оторвался от тонких губ, капитан насмешливо хмыкнул:
- Не так, Изуру.., - и тут же продемонстрировал свой вариант поцелуя. Легкий укус в нижнюю губу, и горячий язык врывается в рот Изуру, требовательно лаская нёбо, пока не знающие стеснения пальцы путешествуют в вырезе лейтенантских хакама. Кира выгибается от пробегающей по телу дрожи, и судорожно стискивает ладони, царапая худые плечи Ичимару. Едва слышный смешок, и тут же жаркий шёпот обжигает ухо:
- Аканнаа, Изу~ру! Следы останутся…
«Простите, тайчо!» - не может ответить Изуру, пытаясь удержать стон наслаждения. Эти руки и губы, блуждающие по коже – кажется, без цели, но тело послушно отзывается на каждое движение, повинуясь не своему хозяину, а этой странной музыке прикосновений… Руки и губы… «Вы совсем не умеете, стесняться, тайчо?!» - «А зачем, Изуру?» …А потом Кира, опускается на пол, теряя голову от происходящего…И когда он опять становится в состоянии воспринимать окружающую действительность, оказывается что капитан снова сидит на подоконнике, глядя во тьму с шумом и запахом дождя. Голос едва повинуется Кире – да он и не знает, что хочет сказать…
- Капитан…
- Ты забавный, Изуру. Но иди домой.
«Ты забавный». И всё?! Поиграл с котенком – и пусть идёт домой?!
- Моя очередь, Ичимару-тайчо.
Капитан удивленно косится через плечо, слыша новые интонации в голосе своего милого лейтенанта. И Изуру снова обнимает его за плечи, роняя с подоконника на валяющиеся на полу косоде.
- Изуру?
Поцелуй запечатывает удивленно раскрывшиеся губы, а горячие ладони Киры ласкают белую кожу, то едва касаясь тела, то стискивая его чуть ли не до синяков. Ичимару не сопротивляется, и у Изуру немного кружится голова от непривычного ощущения власти… и от желания доставить капитану хоть часть удовольствия, полученного им самим.
Щедро рассыпать поцелуи по груди и животу – вы вздрогнули, капитан? – сжать ладонями мускулистые бёдра, провести выше, ещё выше – мне немного страшно, капитан… - прикусить мочку уха, обвести языком изгиб ушной раковины – ведь вам нравится? – и снова быстрые поцелуи-укусы вдоль шеи, и вниз, по груди, до завязок хакама – конечно нравится! – запустить пальцы в растрепанные волосы, перебирая, сжимая, придерживая, не давая отвернуться от жадных поцелуев – вы ведь не против, капитан? – прижать коленями тонкие запястья, не позволяя ласкать себя – моя очередь, капитан! – обвести языком напряженные соски, спуститься ниже, торопливо распутывая завязки, в то время как губы трогают прохладную кожу живота, то целуя, то почти кусая – о, ками-сама! – и чувствовать, как по телу капитана пробегает дрожь удовольствия, слышать слегка участившееся дыхание сквозь сжатые в улыбке губы…

А потом просто лежать рядом, прижимаясь к худому и сильному телу капитана, слушать дождь в темноте за окном, и чувствовать на затылке пальцы Гина, рассеянно перебирающие золотистые пряди. И пока не думать, что надо будет вставать и уходить, тащиться домой под дождем, зная, что опять не выспишься…
- А всё-таки боец из тебя не очень, Изуру, - тихо смеется темнота голосом капитана. Но Кира не успевает расстроиться или обидеться, потому что темнота задумчиво добавляет: - И хорошо. Ты даже не представляешь, как это хорошо, мой славный Изуру…
«Почему?» - хочет спросить Изуру, но не спрашивает, убаюканный плавными прикосновениями, шелестом дождя, и мягким голосом темноты:
- Спи уже… Утром. Всё утром.

16 – 17.09.07