Дым сигарет жмется к стенам, пугаясь напряжения, разлитого в комнате.
Кроме дыма и напряжения в комнате четверо людей. Точнее – трое и один. Ещё точнее – один, один, один и один...
Слова бьются о невидимое стекло, отгораживающее красноволосого полуекая от всех остальных в этой чертовой комнате...
- ... А я скажу тебе, как оно всё будет в конце концов. А будет так, как обычно. Предотвратить воскрешение Гю-Ма-О?! Хрена! Ставлю последнюю сигарету против позавчерашней газеты, что Хаккай припаркует джип у ворот замка в ту самую минуту, когда Гю-Ма-О протрет свои заспанные глазки и решит поразмяться перед завтраком. То есть мы окажемся прямо в центре большого и смачного трындеца!
- В первый раз, что ли, - непривычно серьезно говорит Гоку, неохотно ковыряясь палочками в миске с недоеденной лапшой. Гоку – и недоеденная лапша – это тоже непривычно. И Санзо, уткнувшийся в газету, за чашкой остывшего кофе. Хотя казалось бы – Санзо, кофе и газета это то, что постыло и неизменно присутствует во веки веков.. ан нет. С момента встречи с Укоку и гибели Хейзеля Санзо-икко всё ещё не было. То есть по отдельности – Санзо вот он, икко тоже. А вот той самой команды... как-то не складывалось...

...

- Ты как хочешь, Санзо, а мы идем на запад, - сказал тогда Гоку, сосредоточенно разглядывая сломанный Нейбо.
- Можем подвезти, если по пути, - сказал Годжо с заднего сиденья джипа.
- Убери руки, Хаккай, - сказал Санзо, поднимаясь с земли. – Это я иду на запад, а вы как знаете. Там, на западе. Укоку, Гю-Ма-О и сутра.
- Мы все идём на запад, - сказал Хаккай. – Садитесь уже, Хакурю заждался.

...

Два дня они двигались на запад. Молча и остервенело. Вначале Хаккай пытался вернуть прежнюю атмосферу Санзо-икко, но после того, как Гоку устало сказал: «Осторожнее на поворотах, Хаккай.. А то не довезешь...», он прекратил безнадежные попытки.
«Я делаю то, что считаю нужным!» - молчал Санзо, и сигареты приходилось покупать в три раза чаще.
«Я сам выбираю путь!» - молчал Гоку, и еды за столом оставалось слишком много.
«Как меня всё достало!» - молчал Годжо, и пустые банки из-под пива гремели под сиденьем.
А Хаккай просто молчал, глядя на дорогу.

...

Третий молчаливый вечер, гостиничные номера, похожие друг на друга как близнецы, растущее напряжение – и ни одного нападения.
Это кого угодно выведет из терпения! Особенно, когда «кто угодно» - это Годжо, у которого терпение, кажется, вообще в комплект не входило...
Напряжение билось в висках, искало выхода, и стеклянная стена отчуждения вызывала бешеное желание что-нибудь сломать... Вот прямо сейчас...
Для начала хотя бы словами.
...- Конечно, не в первый... Я как-то упустил момент, когда нас записали в Орден Рыцарей всеблагого трындеца. Или я в загуле был, а, Хаккай?
- В запое ты был, - до отвращения доброжелательно отозвался тот, не отрываясь от книги. – И не стряхивая пепел на пол, будь добр.
- Я не стряхиваю, - и пепел демонстративно летит на пол. Но Хаккай и бровью не ведет. Книга увлекательная... наверное. – Итак... На чём я остановился? Хаккай, на чём?
- Я припаркую джип.
- Да, точно. А потом... потом.. Гоку, что потом?
- Мы пойдем, и надерем Гю-Ма-О задницу.
- Умница, Гоку, возьми с полки пирожок. Не хочешь? Что-то у тебя аппетит плохой... И вот выходит пред буйные очи быкоголового святая команда быстрого реагирования – весь из себя в белом непорочный Санзо Хоши-сама даст ободряющего пинка великому обезьяну, и разнесут они замок Гю-Ма-О по кирпичику на радость будущим археологам.
- Меня одного хватит, - бурчит Гоку, косясь на Санзо. Гоку неуютно под прицелом годжовского веселья...
- Нет уж, нет уж! – машет рукой Годжо. – Стоит только нашему монаху свалить по своим монашеским делам, как по несчастной случайности твой лимитёр...
- Хватит, Годжо, - довольно резко прерывает его Хаккай. – Шёл бы ты спать. Последняя банка пива была явно лишней.
- Знаешь, Хаккай, у тебя портится характер. Ты слишком много общался с Санзо. Скоро начнешь так же из боя сваливать...
Гоку вздрагивает, и слегка беспомощно косится на Санзо. В этот момент он очень похож на прежнего Гоку... Но прежний Санзо после таких слов просто обязан был бы разрядить весь Шоуреждоу над головой полуёкая. Нынешний же только перелистывает страницу, и делает глоток из чашки с холодным кофе.
Не здесь. Не с ними. Тот, кто ушел, и те, кто остались. Связанные одной целью, одной дорогой.. и привычкой?
Напряжение ощутимо звенит в воздухе, и Хаккай, вздохнув, закрывает книгу.
- Мне надоело, - мягко и весело говорит Хаккай потолку.
- Надоели ваши комплексы, - это уже в сторону Санзо.
- Надоели терзания и чувства вины, - это для Гоку.
- И твоя истерика мне тоже надоела, - теперь он стоит перед Годжо, улыбаясь привычно доброжелательно.
- Иди уменьши поголовье ворон в лесу, - предлагает Годжо, улыбаясь зло и вызывающе.
Хаккай смеется. Удачная шутка, правда? Почему бы не пошутить в ответ?
- Это лучше, чем спать с женщинами, правда? Чтобы полукровок не родилось.
Вот оно – это уже повод!
И Годжо счастливо хохочет. А потом вскакивает и бьет Хаккая в лицо.
Не попадает – наверное, ты банка и впрямь была лишней? Но ведь можно ещё и с левой.. и с разворота.. коленом... ногой... Под руку подворачивается стул – и Хаккай всё-таки не успевает увернуться. Годжо налетает на него, размашисто молотя кулаками.. Правда, кажется, получает он больше ударов, чем наносит – но не в этом же дело! А в том, что напряжение, стоящее колом в горле последние дни... да что там! С того самого момента, когда Санзо, ушел, что чуть не стоило жизни Гоку и Хаккаю... это напряжение уходит, выхаркиваясь с кровью, с утробным рыком...
Что-то кричит Гоку, пытаясь растащить клубок дерущихся полуёкаев – неважно!
Всё неважно, потому что в зеленых глазах напротив то же самое облегчение, прячущееся за бешеным весельем – и ещё там что-то есть.. что-то...
Выстрел бьет по нервам, действуя на буянов почище ведра ледяной воды, и Годжо с Хаккаем замирают, вывернув шеи, глядя на стоящего посреди комнаты Санзо.
Тот выдерживает паузу, и откидывает барабан револьвера. Стреляная гильза звонко цокает об пол.
- Уроды, - ворчливо говорит Санзо, и сплевывает на пол сигарету. – Всю комнату разнесли.
- Санзо...
- Что, блин, мне уже и ошибиться нельзя? Говорю же – уроды...
- Вот скажи мне, тупая обезьяна, - задумчиво говорит Годжо, опуская занесенный над Хаккаем кулак. – Вот нахрена мы возвращались за этим мудаком?
- Я не обезьяна! – счастливо орет Гоку, и глаза его блестят, намекая на слезы. – Сам тупой, каппа!
- Мартышка...
- Таракан!
- Заткнитесь оба! – и веер звонко опускается на голову Гоку.
Хаккай поднимается с пола, и, отряхивая куртку, задумчиво говорит:
- Кто пойдет объясняться с хозяином гостиницы? Кажется, мы слегка поломали мебель...
Санзо двигается к двери с нарочито тяжелым вздохом.
- В виде исключения пойду я. Заодно сигарет куплю.
- И пива!
- Обойдешься, Годжо. Санзо, купи заодно тофу и дайкон, хорошо?
- Не, ну я вам посыльный?!
- Санзо, я с тобой!
- Шумная обезьяна... Ладно, пошли. Вот как раз пакеты потащишь.
...
Годжо смотрит на порез на ладони. Стекло? Откуда здесь стекло? Или та самая стена...
Нет, что за чушь!
Просто стекло.

19.01.09