1.

Хандра скрипит на зубах песком надвигающейся бури. Черные и белые фигуры на клетчатой доске раздражают. Опять чёрное и белое. Где тени, сумрак, полутона? Где игры, интриги, тонкий расчет? Шахматы – недостаточный заменитель, жалкий суррогат прошлой стратегии. А он даже из шахмат делает иллюстрацию сказанным словам, подчеркивая своё величие и тонкий аналитический ум.
- Я разговаривал с Улькиоррой.., - белая ладья вкрадчиво шагает вперёд.
- Он ещё и разговаривать умеет? – пешка выходит под удар, заманивая в западню.
- Что там с твоим арранкаром? – пальцы задумчиво оглаживают белого «лейтенанта», покачивая его туда-сюда.
- А что с моим арранкаром? Только не говори, что он что-то натворил – я же ему не приказывал…
- Он раздражает остальных, - Айзен делает ход. Моя пешка оказывается рядом с доской, зато конь теперь угрожает белому «лейтенанту». – Убери его.
- Не хочу, - конь прыгает совсем в другую сторону, ставя под удар белого короля. Я тоже умею намекать. Айзен улыбается уголками губ:
- Глупый ход.
- Правда?
Белый ферзь движется через всю доску, и сброшенный с поля конь катится по столу.
- Нэ-эээ, вы всегда лучше меня играли в шахматы, Ай-зен-тай-чо-оо.
Он, продолжая улыбаться, двигает свою ладью. Шах и мат. Я смеюсь, и сметаю с доски фигурки – чёрные, белые… Улыбка Айзена лучится доброжелательностью:
- Ты мне не нравишься в последнее время, Гин.
- Вы так меня вообще раздражаете, Ай-зен-тайчо, - моя улыбка – сама невинность.
- Надеюсь, это шутка?
- Коне-еечно! - для того я тебе тут и нужен, Айзен. Кто ещё с тобой так пошутит? Тоусен? Даже тебя должно тошнить от его правильности и обожания! «Айзен-сама то, Айзен-сама сё»… Достойная замена бедняжки Хинамори. Вот только в последнее время тебе это стало нравиться, не так ли? Бог, влюблённый в себя, уверенный в собственной непогрешимости… Скучно, Айзен! Скучно. А дальше что? Армагеддон? Буря очищения? И на зубах снова скрип песка.
- Ладно, иди, - о, ко мне потеряли интерес? – И позови Тоусена.
- Вы не забыли, Ай-зен-тайчоо? Я не ваш лейтенант.
И, не дожидаясь ответа, иду прочь из зала. Впрочем, на пороге останавливаюсь, и приказываю стоящему у дверей арранкару (и давно Айзен ставит охрану в своем зале?!):
- Позови Тоусена. Он нужен Айзену-сама.
Арранкар пулей срывается с места. Исполнительный… Закрывая за собой дверь, кошу взглядом через плечо. Айзен сидит, глядя мне вслед, и катая в пальцах белую шахматную фигурку. Белый «лейтенант»?

2.

Намаэнаи сидит на полу у дверей моей комнаты. Судя по тому, что за углом навстречу мне попался Гриммджоу, до этого они сидели вдвоем. Странное, должно быть, зрелище – Гриммджоу и Намаэнаи под моими дверями. Странное и забавное… наверное. Мне не смешно. В последнее время мало что меня по настоящему забавляет, и это хуже всего.
Арранкар вздрагивает, наткнувшись на мою улыбку, и торопится вскочить:
- Ичимару-сама?
Испуганный взгляд голубых глаз, взметнувшаяся челка… Совсем как раньше, когда, погруженный в работу, он пропускал моё появление в кабинете. Только раньше у него не было дыры на месте сердца.
Улыбка стынет на лице, сводя скулы. Мало не пинком открыв дверь, вхожу в комнату, и сразу же усаживаюсь на подоконник, глядя на черно-белый пейзаж за окном. Арранкар мнется в дверях, не решаясь войти. Уйти, впрочем, он тоже не решается.
- Иди сюда.
Мягкие осторожные шаги шелестят через комнату и замирают за спиной.
- Так и будешь стоять?
- Мне сесть, Ичимару-сама?
- Как хочешь.
Это ставит его в тупик. Как всегда. Словно он никогда не знает, чего хочет… Я смотрю на него через плечо – светлая челка, опущенный взгляд, белая маска с шипами – и почему-то тянет завыть. От обиды за испорченную игрушку? Может быть, может быть…
- Ладно, сядь.
Он садится в ставшую привычной позу, слегка прислонившись плечом к моей ноге, и молчит.
- Что ты хотел мне сказать?
- Откуда вы…
- Знаю. Так что?
Наверняка от моей улыбки веет холодом. Возможно – с отчетливым сквозняком раздражения. Арранкар чуть съеживается, но приказ получен, и он послушно начинает говорить:
- Гриммджоу сказал, что Айзен-сама мной недоволен…
- Дальше.
- Это так, да?
Такая растерянность в голосе… Я оборачиваюсь, и, потянув его за ворот, заставляю сначала встать, а потом сесть на подоконник напротив меня. Осторожно сжимаю пальцами тонкий подбородок, не позволяя опустить голову:
- Послушай меня.
Он покорно смотрит мне в глаза, хотя я вижу, что ему страшно, что он боится моего мутно-алого взгляда и кривой улыбки. Правильно делает…
- Ты не обязан подчиняться Айзену. Ты не обязан подчиняться мне. Ты не обязан подчиняться никому.
- Но… как же…
- А вот так. Чего ты хочешь?
Он не плачет, но ресницы слипаются от подступившей влаги.
- Я вас не понимаю, Ичимару-сама…
- Это ничего, это не страшно… Я и сам себя не всегда понимаю.
Раздражение уходит так же внезапно, как появилось, и я улыбаюсь уже по-другому. Наверное действительно по-другому, потому что арранкар перестает дрожать, и несмело касается рукой моего запястья. Осторожно проводит пальцами вдоль предплечья и обратно, обхватывает, слегка сжимая…
И отдергивает руку, словно ожидая наказания за своеволие. А я улыбаюсь, пропуская меж пальцев пряди светлой челки, и чувствую непонятную радость – как всегда, когда он всё-таки делает что-то без приказа … Правда, это бывает редко… очень редко. Я ведь был почти счастлив, когда он ворвался ко мне в комнату, даже забыв постучаться.
Пальцы арранкара несмело проводят по моей щеке, и я, увернувшись от их непривычной ласки, наклоняюсь к самому его лицу.
- Так всё-таки ты умеешь, Намаэнаи? – тихо смеюсь я, чувствуя губами жар его дыхания. – Умеешь что-то хотеть? Чего ты хочешь? Ну же, скажи… пожалуйста…
- Я…
Но слова не хотят вырываться наружу. Только щеки горят румянцем, и взгляд не отрывается от моих губ. Правда, Намаэнаи? Правда, Изуру? Ты хочешь именно этого?
- У тебя теплые губы, Изуру…
Он прижимается к моему плечу, забыв про маску – приходится чуть наклонить голову, чтобы её шипы не оставили порез на щеке – и почти возмущенно шепчет:
- Вы смущаете меня, тайчо! Вы это специально!
И на этот раз «тайчо» звучит просто и привычно… как раньше. И снова я почти счастлив.
- Изуру… мой Изуру…

3.

…Простая школьная задачка.
«Сила одного арранкара-Гиллиана соответствует силе среднестатистического капитана примерно на 80 процентов…»
…Или тут не только Гиллианы? Эспады, впрочем, почти нет…
«…Снижение боевого духа в два раза уменьшает силу арранкара на 65 процентов…»
… Улыбка больше всего похожа на бешеный оскал, и арранкары шарахаются, наткнувшись на неё взглядом…
«…Вопрос: сколько арранкар потребуется, чтобы завалить капитана, если сила капитана выше среднестатистической, а боевой дух половины арранкар снижен на одну треть из-за высокого социального статуса данного капитана…»
…Сколько потребуется, столько и их и будет… Расходный материал…
«… Вмешательством Айзена пренебречь.»
…Тренировка, нэ, Айзен?! Так ты сказал, приглашая прогуляться подальше от Лас Ночес?! Туда, где со спины на меня накинулся отряд арранкар?!..
Так, зря. Бешеный взгляд в сторону Айзена стоил мне пропущенного удара. Очередного, меносы знают какого по счету… Аканна-ааа…
Айзен улыбается. Он решил экспериментальным путем проверить решение только что выдуманной им задачки? Или это такая шутка?
- Не умеете вы шутить, Ай-зен-тай-чо…
Он щурится, заметив движение моих губ. А, правильно – за шумом драки слов не разобрать… Может, мне подойти поближе? Айзен хмурится при виде моей злорадной улыбки, и сокрушенно качает головой, когда я оказываюсь в двух шагах.
- Ваша очередь, - роняет он кому-то за моей спиной, и я оборачиваюсь, одновременно прыжком уходя в сторону. Гриммджоу и Улькиорра. Вот и Эспада…
…Айзен улыбается так добродушно, будто хочет показать насколько добродушно он умеет улыбаться. И только после того, как Шинсо выпадает из моей сломанной руки, улыбка становится величественной. Сошлась с ответом-то задачка, а, Айзен?..
- Стоп.
Негромкая команда заставляет всех оставшихся арранкар замереть. Дрессура, однако… Повинуясь знаку Айзена, они разворачиваются и удаляются в направлении дворца. Все, кроме одного, не участвовавшего в …чуть не сказал «в драке»…в тренировке, конечно!
На зубах скрипит белый песок, и надо бы встать, но не получается. Зато получается сеть – почти прямо! – и опереться спиной о камень, к которому меня недавно приложили. Айзен опускается рядом на колени, и заботливо стирает кровь с моего лица. Голос его полон доброты и сочувствия:
- Устал? Неплохо, Гин, неплохо… Им нужно почаще задавать такую трепку, чтобы не расслаблялись. Не забывали, кто тут хозяин.
Им, значит? Со да на-аа…
- Ты в порядке, Гин? Силы ещё остались?
- Хотите предложить побанкаиться с вами? Всегда пожалуйста, Ай-зен-тай-чо-оо…
Его смех как обычно искренен… даже если шутка совсем не смешная. Да и не совсем это шутка, честно говоря… Ответь он «да» - я бы не удивился.
- Не-ееет, Гин! Не со мной.
Он машет рукой, и арранкар подходит ближе. Шипастая маска, светлая челка, дыра на месте сердца. Намаэнаи. Мой арранкар.
- Нет. МОЙ арранкар, - мягко говорит Айзен, угадывая мои мысли. – Не забывай, Гин – его создал я.
- Не создал, а сломал.
- Мне кажется, или в твоем голосе обида?! - брови взлетают в показном изумлении. – Яре-яре… Сломанные вещи надо выбрасывать, Гин.
Словно потеряв ко мне интерес, Айзен стремительно встает. Два быстрых шага, и он уже рядом с Намаэнаи.
- Слушай приказ, - голос Айзена, до этого такой мягкий, раскатывается громом, и арранкар вздрагивает, уставившись в глаза своему создателю.
- Да, Айзен-сама.
- Подай Ичимару-сама его занпакто.
- Да, Айзен-сама.
Шинсо едва слышно шелестит, ложась на белый песок рядом с моей рукой. Если бы я ещё мог его взять… Айзен одобрительно кивает, и собирается уходить. Уже делая шаг, он оборачивается, словно вспомнив что-то, и уверенно приказывает арранкару:
- А теперь убей Ичимару-сама.
- Да, Айзен-сама.
Ни тени сомнения в голосе, ни секунды заминки. Как и должно быть, когда приказ исходит от бога. Айзен улыбается, и исчезает в шунпо. Занпакто арранкара с тихим свистом выходит из ножен.
Со да на-аа… Таким способом ты решил заставить меня убить моего арранкара? Моя улыбка становится почти искренней. Даже сейчас, со сломанной рукой и всеми этими ранами я смогу его убить. А вот НЕ убить, защищаясь – вряд ли… Сил для этого надо куда больше. Айзен, Айзен… Тактик ты мой гениальный… Я улыбаюсь, и закрываю глаза навстречу дыханию чужого занпакто.
У тебя есть миг, чтобы передумать, Намаэнаи…

16-17 августа.