1.

В Лас Ночес я всё-таки вошел сам. Правда, для этого пришлось-таки рявкнуть на Намаэнаи, который порывался дотащить меня на плечах до дверей моей комнаты… а то и за двери. Встречные арранкары испуганно шарахались по углам темных коридоров, опасаясь попадаться мне на глаза. И правильно – настроение у меня было неподходящее, чтобы лицезреть этих выкидышей айзеновского рукоприкладства... Хм. Я о Хогиоку.
От моего раздраженного пинка несчастная дверь с треском врезалась в стену, и арранкар невольно вжал голову в плечи. Я повалился на кровать, пятная её кровью, и кивнул в строну окна:
- Положи Шинсо.
- Да, Ичимару-сама.
Занпакто с тихим шелестом ложится на подоконник.
- Мне уйти, Ичимару-сама?
А голос почти ровный. Почти безразличный. И от едва слышной неправильности этого «почти» я улыбаюсь открыто и весело, и даже боль отступает в приливе яростного веселья. Ну что, Айзен? Кто ведет по очкам, а? Именно так говорил мой лейтенант в те редкие минуты, когда позволял себе обидеться на неуместные шутки капитана.
Я тяну с ответом, разглядывая Намаэнаи. Упрямо поджатые губы, нахмуренные брови, взгляд куда-то мне под ноги. Золотистая челка смешно топорщится из-под маски. Чёртовой белой маски… Нет, Айзен. Я не простил. Наверное, ты считаешь, что это смешно – дуться из-за сломанной игрушки. Смешно. Ещё как смешно. Кажется, моя улыбка становится неприятной – Намаэнаи поднимает глаза и вздрагивает, наткнувшись на неё, как на острие Шинсо. Но переспросить не успевает.
Неуверенный стук в дверь заставляет меня удивленно дёрнуть бровью. Кто ж это такой дурной – сунуться к опальному Ичимару-сама?! Намаэнаи вопросительно смотрит на меня и, получив утвердительный кивок, идет открывать.
- Айзен-сама, узнав о вашем возвращении, желает говорить с Ичимару-сама, - бесстрастным голосом говорит замерший на пороге Улькиорра. А на меня-то он смотреть не хочет… Пол мой ему чем-то очень приглянулся. Ну-ну… Я откидываюсь на подушки, стараясь не задеть сломанную руку, и лениво тяну:
- Са-ааа… Вообще-то я не в настроении. Но ладно. Передай Владыке, что я согласен его принять.
С минуту четвертый Эспада смотрит на меня своими бутылочно-зелеными глазами, прежде чем до него доходит смысл сказанного. Я улыбаюсь ещё шире, наслаждаясь растерянностью на его фарфорово-бледном лице. Однако возразить он не решается. Или не успевает. Я снова киваю, и понятливый Намаэнаи, захлопывает дверь, чуть не заехав по носу зеленоглазому арранкару.
- Мне уйти, Ичимару-сама?
Тот же вопрос, другие интонации. Теперь он серьезен и сосредоточен.
- Нет. Останешься тут.
- Но ведь Айзен-сама…
- Так он и разогнался бежать сюда по моей прихоти.
- Вообще-то он имел в виду…
- Вообще-то я в курсе. Но могу же я пообижаться на него после этой показательной трёпки…
Его взгляд оббегает многочисленные раны, и останавливается на висящей плетью руке. Мне кажется, или его губы дрожат?
- За что… он…вас? – еле слышно. Словно это так страшно – спросить. Или страшно получить ответ? А что бы ты хотел услышать, мой арранкар?
- Чтобы не зарывался, - серьезно поясняю я, неловко стягивая с плеч некогда белый плащ. – Не зарывался, и не забывал, чья задница осеняет трон Бога, а чья так… ступени у трона полирует.
- Ичимару-сама!!!
- М-мм…
- Сумимасен… Давайте, помогу.
- Давай, помоги.

2.

На следующий день я к Айзену не пошел. И на следующий… И на послеследующий. Я валялся на кровати, читал притащенные давным-давно из Мира Живых книги, и безропотно пил всякие чаи-отвары, которые готовил Намаэнаи. В моём крыле было настороженно тихо – похоже, арранкарская шушера до сих пор не поняла наших с Айзеном отношений, и не рисковала соваться мне на глаза. Ещё пару раз приходил Улька с приказом Владыки явиться пред его светлые очи, но я лучезарно улыбался, и объяснял, что раны не позволяют.
Намаэнаи, которому я приказал пожить пока в моей комнате, стоически принял на себя роль сиделки, меняя повязки, заставляя меня пить лекарства, и терпеливо снося неизбежные перепады настроения. Пару раз он сбегал за едой, а потом почему-то еду стал приносить Гриммджоу. В ответ на мой удивленный взгляд оба арранкара – Намаэнаи и Гриммджоу – одинаково смутились, и что-то забормотали насчет «по пути». Хм… Нет, я наверное не пойму, как они спелись… Хотя есть в этом синеволосом что-то от буйного Абараи, приятеля моего лейтенанта… Бывшего приятеля моего бывшего лейтенанта. Бывшего. Время от времени от этого слова у меня начинает сводить скулы…

3.

Айзен пришел день этак на пятый. Намаэнаи, открывший ему дверь, торопливо склонился в поклоне, и юркнул в коридор. Впрочем, Владыка едва удостоил его мимолетным взглядом. Гораздо больше его заинтересовала моя обиженная физиономия. Я продолжал валяться на кровати, разглядывая пейзаж за окном. Айзен хмыкнул, огляделся, и величественно опустился в кресло. Я зевнул и отвернулся к стене. Молчание затягивалось. Первым не выдержал Айзен.
- Улькиорра говорит, ты не выходишь из своей комнаты, - раздраженным тоном бросил Владыка, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Я помедлил, прежде чем ответить.
- Разве домашний арест не входит в моё наказание?
- Наказание? О чём ты? – о, Владыка делает вид, что не понимает.
- О чём? – я уселся на кровати, и холодно улыбнулся, ероша волосы. – О той самой трёпке. Которую нужно устраивать некоторым время от времени, чтобы не забывали, кто здесь хозяин.
Его взгляд невольно пробежался по моему телу. Я отлично знаю, что полураспахнутое юката не скрывает, а только подчеркивает бинты и свежие шрамы. Знаю, и словно невзначай передергиваю плечами. Послушное юката сползает, демонстрируя затянутую в лубки руку. Самодовольная улыбка Айзена слегка бледнеет.
- Мне жаль, если ты воспринял это как наказание, Гин.
- О, ну да. Конечно, вам жаль, Владыка…
Он морщится – мой сарказм явно режет ему слух.
- Хм. Гин…
- О… прошу прощения, Владыка, что перебил вас. Я почтительно слушаю.
- Гин, тебе не идет покорность.
- Сожалею, что прогневал вас, Владыка.
- Гин! – теперь его улыбка окончательно превращается в раздраженную гримасу. Я усаживаюсь к нему спиной, обхватив колени здоровой рукой. Поза обиженного ребенка, побольше горечи в голосе:
- Опять я вам не угодил, Владыка… Что ж, зовите Эспаду. Вас удовлетворит, если они просто сломают мне вторую руку, и не будут разукрашивать порезами? Знаете, бинты все вышли ещё в тот раз…
- Гин.
- Впрочем, как будет угодно Владыке.
- Хватит, Гин.
- Слушаюсь, Владыка.
За спиной раздается недовольное шипение. Я ниже склоняю голову, пряча от самого себя невольную улыбку. Ну что, Владыка? Уже не столь уверены, что затея была удачной? Вспомнили, что без меня скучно, мм? Или сожалеете, что не добили?
Шуршат шаги, и кровать вздрагивает от тяжести его тела. Беспокойное рейяцу щекочет кожу. Сейчас узнаю… Ещё миг ожидания…
Его прохладные пальцы легко касаются моей шеи, и замирают, словно раздумывая – сжаться стальной хваткой или поладить?
- Прекрати, Гин, - пальцы скользят вверх по шее, зарываясь в пряди спутанных волос. – Хватит дуться.
- Я не смею дуться, Владыка, - чуть наклоняюсь вперед, уходя от ласки, и кошусь на него через плечо. Через забинтованное плечо. Его взгляд натыкается на повязки, и Владыка виновато хмурится. Ага… проняло, хм?
- Ты не ходил к лекарям, - не вопрос, утверждение.
- Не посмел, Владыка.
- Иди сюда.
Айзен аккуратно разворачивает меня за здоровое плечо лицом к себе, и стягивает с плеч юката. Я не сопротивляюсь, но взгляд не поднимаю. Его пальцы окутывает сияние, и волна теплого рейяцу начинает течь через мою поврежденную руку.
Закончив лечение, Айзен слегка встряхивает ладонями, и снова ласково ерошит мои волосы:
- Так лучше, Гин?
- Не стоило, Владыка…
Его пальцы ложатся на мои губы, обрывая слова:
- Хватит, Гин.
Владыка поднимается с кровати, и направляется к двери. На пороге он останавливается, и голос его звучит почти виновато:
- Завтра я навещу тебя снова. Отдыхай.
- Слушаюсь, Владыка.
Он досадливо встряхивает прядкой, и выходит из комнаты. Я падаю на подушки, и беззвучно смеюсь. Мне нравится эта игра, ещё как нравится!
Намаэнаи бесшумно закрывает за собой дверь, и замирает в углу. Я недовольно хмурюсь, и мой понятливый арранкар мигом оказывается рядом со мной, помогая распутывать повязки на руке.
- Что сказал тебе Айзен? Вы наверняка столкнулись с ним в коридоре.
- Он спросил, почему я вас не убил, - голос у Намаэнаи ровный и спокойный, а руки чуткие и теплые. Когда его пальцы пробегают по свежим шрамам, боль словно прячется куда-то от легких прикосновений.
- И что ты ответил?
- Как вы и говорили. Что не смог. Не хватило сил.
- А он?
- Махнул рукой, и велел возвращаться к вам.
- Ещё одно очко в нашу пользу.
- Простите?
- Так, ничего… Но на всякий случай пока не попадайся ему на глаза.
- Да, Ичимару-сама. Принести чай?
- Спасибо, Изуру.
Он почти не вздрогнул, услышав это имя. Только качнул челкой, убирая её за ухо, и пошел к двери.
- Стой, Изуру.
- Да, тайчо?
- Нет, ничего… Зеленого чая, пожалуйста.
- Да, тайчо.
Дверь тихо скрипнула, закрываясь за его прямой спиной. Я нахмурился, прикусив губу. Показалось? Или и в самом деле я заметил трещину на его маске? Странную, тонкую, почти прозрачную… Если не знать эту шипастую маску так, как знаю её я, то заметить просто невозможно.
Я закидываю руки за голову, легкомысленно улыбаясь в потолок. А не погулять ли мне до некоего типа – любителя полосатых панамок? Надо бы поискать литературы по вайзардам…

7-8.12.07