О том, что капитан Айзен разругался со своим лейтенантом, Мацумото услышала от Абараи Ренджи. Красноволосый синегами заскочил к ней на минутку, чтобы договориться о традиционном вечернем сборище, и между делом рассказал о скандале в отряде. Честно говоря, Рангику не поверила. Чтобы милый, всегда улыбающийся капитан Айзен, да вдруг на кого-то накричал?! Даже на своего лейтенанта. Особенно на своего лейтенанта. По мнению многих в Готее, Айзен чересчур мягко относился к «белобрысой ехидне Ичимару», и в общении этих двоих проскальзывали порой такие нотки, что Мацумото начала бы ревновать… если бы, как и весь Готей, не была твердо уверена в непогрешимости капитана пятого отряда. Да и Гин, по её наблюдениям, никогда не оттачивал свою вредность на капитане, становясь в его присутствии «белым и пушистым».
Поэтому услышав о скандале, Мацумото пожала плечами… и не поверила. Ренджи вполне мог и преувеличить, чтобы выпросить чашечку саке. Почему-то у него всё логично замыкалось на предложении выпить – начиная с разговора о погоде и заканчивая вопросом о самочувствии сетайчо. Рангику сообщила Ренджи, что сегодня вечеринка накрылась, потому что ей поручили подготовить кое-какие бумаги, и бесцеремонно выпихнула его за дверь.
Бумаги ей и правда поручили, однако Рангику разобралась с ними за полчаса, а потом заскучала. Может, зря она развернула Абараи? Вечер уже бродил по улицам Сейретея, а развлечений не предвиделось… Хотя, может Гин зайдет? Он умел чувствовать её настроение, знать, когда особенно нужен… и всё равно приходить, когда его не ждёшь. Мацумото вздохнула и улыбнулась немного грустно. Нет. Не придёт.
И в этот момент в двери поскреблись. «Этот Ренджи! Сказала же, сегодня мне не до сборищ!» Мацумото по инерции рассердилась на неугомонного приятеля, и резко раздвинула седзи:
- Ренджи, я же говорила!..
- Оу… меня не ждут.
- Гин?!
Лейтенант пятого отряда проскользнул в комнату мимо Рангику, и на неё пахнуло странным ароматом – вроде бы и знакомым, но… неподходящим, что ли. Обычно от Гина пахло иначе – жасмином, зеленым чаем, ещё чем-то холодным и горьким… Мацумото не успела додумать мысль до конца. Потому что на улице раздались громкие голоса:
- Куда он делся?!
- Свернул направо!
- Да на крышу он прыгнул!
- Дурак, что ли?! На какую крышу?! Говорю же – за угол он свернул! Бегать быстрее надо!
- Сам-то…
- Чего?! Сейчас как вломлю!
- Дверь открыта, смотрите!
- Проверь, быстро!
Мацумото проводила взглядом гибкую фигуру Ичимару, метнувшегося в тень в дальнем углу комнаты, озадаченно дернула бровью, и выглянула за дверь.
- Что случилось, мальчики? – томно протянула она, разглядывая нескольких синегами во главе с Мадараме Иккаку. Взоры всех присутствующих невольно притянулись к вырезу её косоде, только третий офицер одиннадцатого стойко пытался заглянуть в комнату за её спиной.
- Привет, Рангику, - напряженно сказал он. – Не видела тут никого?
- Зависит от того, кого вам надо. Ренджи приходил, выпивку искал.
- Давно?
- Полчаса-час.
- Не, это не он. А вот только что – никого не было? Никто не пробегал?
Мацумото выразительно пожала плечами (отчего косоде едва не сползло окончательно):
- Ну откуда мне знать, Мадараме? Я сижу тут в темноте, скучаю… и вдруг на улице ваши вопли. Что хоть случилось-то?
- Ничего, - поспешно соврал Мадараме, мучительно краснея. Краснеть ему явно было непривычно, поэтому он невнятно пробормотал извинения, и ретировался. Остальные синегами ринулись следом, и улица вновь опустела. Мацумото зябко поёжилась (холодает однако!), задвинула седзи, и повернулась.
- А теперь будь добр объясниться, - недовольно сказала она.
Гин одним движением оказался рядом, и приложил палец к её капризно надутым губам.
- Тц-тц-тц, Ран-чан… Зачем же так сердито? Может, я просто соскучился…
И тут Мацумото поняла, что за аромат исходит от Ичимару – такой знакомый и привычный, но совершенно не свойственный лейтенанту пятого отряда – запах саке.
- Не может быть, - потрясённо сказала она. – Гин, ты… ты пьян?!
Ичимару хмыкнул, задумчиво взлохматил волосы, а потом широко улыбнулся:
- Вряд ли всё-таки. Скорее я бы сказал, что я не трезв.
- Ты же не пьёшь.
- Так это разве выпивка… Так, на один глоток. Кстати, о выпивке. Ты сегодня завернула Абарая, потому что у тебя закончилось саке?
- Нет конечно! - Мацумото фыркнула. – Если у меня средь белого дня закончится саке, то посреди лета выпадет снег…
- Я так и подумал. Угостишь друга детства?
- Наверное, я брежу. Ты – и саке?
Гин тем временем быстро обшарил её комнату, и поставил на стол парочку чашечек.
- Вот, - гордо сказал он. – Нашёл. Заметь, в твои закрома я не лазил! Потому что ты девушка добрая, и сама предложишь мне саке. Так?
- Придётся, - притворно вздохнула Мацумото. – Не успокоишься же…
И она полезла за своей заначкой.

Пить с Гином оказалось забавно. Он вроде бы и не пьянел, только улыбался всё бесшабашнее, чаще блестел алым взглядом из-под чёлки, да шутки его становились смешнее, злее и неприличнее.
Потом саке закончилось, и Гин вызвался принести ещё. На резонный вопрос «И где ты его возьмешь в такое время?!», лейтенант заговорщически улыбнулся, сказал «Тсс!», и выскользнул за дверь, словно призрак.
А Рангику осталась одна, и загрустила. Не сразу, конечно, загрустила, а примерно через полчаса. И не то, чтобы загрустила… Настроение стало каким-то непонятным. Пришлось залезть за неприкосновенным запасом, и налить себе чашечку алкогольного напитка, который ей как-то принёс с грунта Ренджи. Мацумото не могла запомнить его название, но крепость напитка превышала крепость привычного саке раз этак в пять, поэтому ей всегда хватало одной чашечки.
Хватило и сейчас – стало совсем тоскливо. Мацумото сидела, облокотившись на стол, слушала отдаленные вопли где-то на тёмных Сейретейских улицах, и думала о Гине. Дело было не в том, что пьяного Гина она до сих пор ни разу и не видела – в конце концов, он и трезвый-то порой не сильно отличался от пьяного. Дело было в другом. Что случилось? Что толкнуло его на это?
То, что Ичимару ничего не делает просто так, Мацумото знала давно. Возможно, единственным в его жизни поступком «просто так» было давнее спасение одной девочки, умиравшей от голода в Руконгае… А значит, у него были причины. Наверняка нехорошие причины. Стоило Рангику подумать об этом, сердце почему-то начинало гулко стучать, гоня по спине волну озноба. Глупое, дурацкое сердце!.. Мацумото вздохнула, посмотрела на пустую чашку, и снова принялась ждать. Это было так привычно – ждать его. Она усмехнулась. Что ж, здесь, по крайней мере, есть надежда дождаться. Куда он денется-то из Сейретея?..
А потом дверь тихо зашуршала, впуская в комнату Гина – растрёпанного, улыбающегося особенно широко, с бутылкой саке в одной руке, и огромным букетом роз – в другой.
- Вот! – гордо сказал лейтенант, поставил перед опешившей Рангику саке, и сунул ей в руки букет. – А это для тебя.
- Спасибо, лисёнок! Где ты взял такую красоту?!
- Саке вообще-то тоже для тебя, потому что мне уже хватит. Или ладно, я за компанию.
- Тогда наливай, а я пока цветы в воду поставлю.
- Угу.
Когда Мацумото вернулась, найдя для цветов подходящий сосуд, на столе стояли две полные чашечки саке, а Гин валялся на полу, закинув руки за голову, и тихо мурлыкал «Застольную лейтенантскую» ;Ъ
Рангику поставила букет в воду, расправила примятые листочки, и ойкнула, уколовшись о шипы.
- Осторожнее же надо, - Гин укоризненно покачал пальцем. – Не знаешь, что цветочки, они часто или колючие или ядовитые?
- Не умничай! Будто ты ими не поцарапался!
- Неа.
- Покажи руку.
- А саке?
- Ага! Вот, у тебя все руки исцарапаны! Где же ты всё-таки их нарвал?
- Не нарвал, а нарезал. Зампакто. Рвать розы – довольно болезненное занятие! Это пусть извращенцы типа капитана Маюри…
- Гииин, бака, хватит уже. Давай лучше выпьем.
- Давай, - сказал лейтенант, но не пошевелился.
Мацумото подала ему чашечку с саке, сама взяла вторую, и пригубила.
- М-мм… Отличное саке! Где взял?
- В восьмом, - Гин одним движение выплеснул саке в рот, и поставил – почти уронил – опустевшую чашечку рядом с собой.
- С ума сойти! Только не говори, что розы ты сорвал… о, прости – срезал в первом!
- Ну откуда в первом розы?.. В поместье Кучики.
- Ого… А Кучики не возражали?
- Что за странные вопросы ты задаешь, Ран-чан? Ты что, со мной заигрываешь?
Мацумото хлопнула глазами, ища логику в этих словах, не нашла, и налила себе ещё саке.
- Давай свою посуду…
- Не хочу больше, - Гин перекатился на бок, чуть подтянулся на локтях, и улегся рядом с Рангику, удобно устроив голову у неё на коленях.
- А я ещё выпью. Не пропадать же такому саке!
- Угу.
- Какой ты у меня полезный собутыльник. Щедрый.
Она скорее почувствовала, чем услышала его слова:
- У тебя…
И он внезапно укусил её за откинутую руку. Резко и сильно, почти до крови.
- Ай! Ты чего, спятил?! – Рангику вцепилась в его спутанные волосы, дернула так, что Гин тихо зашипел сквозь зубы. – За что?!
Он мотнул головой, высвобождаясь из хватки Рангику, вывернул шею, глядя на неё снизу вверх, и попросил:
- Не говори так, ладно?
- Как, чтоб тебя меносы?!..
- Я не хочу быть ни у кого.
- Что? – девушка непонимающе посмотрела в его блеснувшие багровым глаза. – О чём ты?
- У тебя. У него. Почему так, а, Ран-чан? Всем надо присвоить и быть присвоенным. Зачем? Ты знаешь, что такое марионетка? Эти ниточки, которые…
- Гин, ты пьян.
- Наверное.
- Налить тебе ещё?
Гин тихо рассмеялся, и снова улегся, прижавшись щекой к бедру девушки.
- Женская логика… Нет, не хочу. Можно, я останусь у тебя на ночь, Ран-чан?
- Странно…
- Что я хочу остаться?
- Что ты об этом спрашиваешь. Обычно ты приходишь, и остаёшься. Или – не остаёшься…
- Мне показалось, или в твоём голосе прозвучал упрёк?
Мацумото улыбнулась, и не ответила.
Где-то далеко на улице раздавалась матерная перекличка – дежурил явно одиннадцатый отряд. В углу тихо стрекотала цикада, выделяясь из звонкого хора своих собратьев за стенами комнаты. Выпитое саке теплом растекалась по телу, кружило голову и навевало романтические мысли. Рангику задумчиво перебирала мягкие белые волосы Гина, чувствуя на коленях тепло его тела, и любуясь крупными розами, источающими тяжелый сладкий аромат. Надо же, он принёс розы… Это в первый раз. И, наверное, в последний. А жаль… Впрочем это лучше чем ничего – хоть маленький намек на отношения, на то, что она не просто «друг детства». Ведь он никогда, ни разу не говорил, что любит…
- Почему, Гин? – тихо спросила Рангику. Спросила скорее сама у себя, но он услышал. Услышал и вскинул голову, сонно щурясь:
- О чём ты, Ран-чан?
- Почему ты никогда не говорил, что любишь?
- Я скажу, - пообещал он, закрывая глаза. – Обязательно скажу... Завтра.
- Завтра?
- Ага. А то ты решишь, что я это просто спьяну.
«Завтра». Рангику снова улыбнулась. «Что ж, серебряный лис! Завтра я спрошу у тебя снова. И попробуй только не ответить!..». Она осторожно высвободилась из сонных объятий лейтенанта, укрыла его теплым пледом, и села рядом, слушая пение цикад. «Завтра…»

Но когда Рангику проснулась, Гина уже не было. Только букет роз на столе, да бутылка недопитого саке говорили о том, что вчерашняя ночь всё-таки ей не приснилась.
А потом пришёл Ренджи, и сказал, что капитан Айзен посадил под арест лейтенанта Ичимару – «за неподобающее поведение, порочащее честь отряда». И пересказал кучу слухов о беспокойной ночи, о погоне доблестного одиннадцатого отряда за неведомым злоумышленником, о шумной попойке на территории восьмого отряда в связи с обнаружением заначки лейтенанта Нанао (заныканной от капитана Кёраку, конечно!), о полуночной драке лейтенанта Кучики с лейтенантом Ичимару и о последующем их примирении с распитием спиртных напитков, пением на крыше и совместным рейдом в многострадальный восьмой отряд… Мацумото пожала плечами, и выпроводила Абарая.
Через три дня Гина выпустили, но Мацумото уже была на грунте в составе группы наблюдения. Когда она вернулась в Сейретей, Ичимару проводил для отряда серию тренировок на дальних полигонах. Всё как всегда. Будни Готея.
Поэтому встретились они только через две недели. И конечно, Мацумото напрочь забыла о его обещании. А когда вспомнила, было уже не до разговоров. Ну а он… может забыл, а может никогда и не собирался отвечать. Тем более, Рангику как никто в Готее знала, что Гин ненавидит лгать. Может, поэтому она и боялась спросить?..

Октябрь 2007