Пойти и разведать дорогу – чего уж проще. Хаккай – направо, Годжо – налево, обезьяна сидит рядом и молчит – МОЛЧИТ, я сказал!... Годжо, мать твою, зажигалку оставь, и чтобы быстро оба – до города всего ничего, а тут на тебе – дорогу размыло… Полчаса вам на всё про всё…Короче, Санзо в своём репертуаре…
Направо дороги не обнаружилось, зато обнаружилась засада очередных ёкайских рейнджеров. Собственно, и тут бы ничего экстраординарного, если бы не высокий обрывистый берег, так некстати осыпавшийся под ногами.
Вырванная с корнем трава, острые камни, миг падения – и сокрушительный удар о воду.
Купание в ледяной горной реке – сомнительное удовольствие даже в летнюю жару, что уж тут говорить о весьма прохладном осеннем вечере!...
Хаккая вмиг завертело в бурном потоке, ударило о камни раз, другой, третий…
… и в себя он пришел ками знает где, на берегу горной речки в глухом лесу.
«Зашибись ситуация!» - сказал бы Годжо. Хотя он бы и грубее сказал, с него станется… Но Годжо тут не было – он вместе с Санзо, Гоку и Хакурю остался где-то там, выше по течению реки.
И надо вставать и идти – потому что им и в голову не придет, где искать блудного шофера. И что его вообще надо искать. А ещё потому, что скоро стемнеет, а ночи в октябре холодные…. И онемевшее тело и так не желает шевелиться, мстя за попытку движения болезненными судорогами.
Хуже всего было то, что Хаккай понятия не имел, как далеко отнес его речной поток. Оставалось только двигаться вверх по течению, а там… как-нибудь.
А вот двигаться как раз было весьма сложно. Потому что у Хаккая оказалось сильно повреждено колено, и, кажется, сломана рука.
Дорогу то и дело преграждали поваленные деревья и нагромождения камней, через которые приходилось перебираться, рискуя навернуться и сломать себе ещё чего-нибудь для полного комплекта. А потом, конечно же, стемнело.
В очередной раз поскользнувшись на мокрых от близости воды камнях, Хаккай всё-таки грохнулся на землю, ударившись травмированным коленом, и ободрав щеку о невидимые в темноте ветви кустарников.
Лежать оказалось гораздо лучше, чем идти. Правда, холодно, но тут уж ничего не поделаешь – сил не было даже на самый маленький файербол, а спички… Спичек, как и зажигалки, у него не было. Вот тут и подумаешь, стоит ли курить, и всегда ли курение сокращает жизнь…
От земли тянуло холодом и сыростью. Где-то недалеко раздался протяжный вой. Волки? Ещё не хватало… Хаккай перекатился на спину, осторожно баюкая сломанную руку. Сквозь ветки деревьев на него смотрели звезды. Далекие и холодные. Равнодушные.
Почему-то невыносимо захотелось выругаться. Казалось, выдави из себя хоть часть той нецензурщины, что так запросто льется с губ Годжо или Санзо – и сразу будет лучше. Одежда высохнет, боль, пылающая в колене и руке, утихнет сама собой, силы возьмутся неизвестно откуда, берег перестанет подсовывать под ноги камни и бревна, и совсем близко раздастся зовущий его голос…
- Блять, - неловко шевельнулись губы… и Хаккай смущенно кашлянул. А потом беззвучно рассмеялся над собой.
Ведь правда смешно. Смешно и глупо. И даже не то, что не умеет он материться, вот не научился за несуразную свою жизнь. Просто… Кричи, ругайся, зови на помощь – бесполезно. Ковылять в темноте в таком состоянии – чистое самоубийство. Лежать тут, пережидая ночь – значит наверняка замерзнуть до полусмерти, а то и… до перерождения. А ведь есть ещё дикие звери, и, возможно, рыщущие неподалеку банды ёкаев. Как ни крути – глухо… Гейм овер.
Хаккай закрыл глаза, подчиняясь безразличному покою. Ну и ладно. Значит можно остаться здесь, и… отдохнуть. В конце концов, он постарался вернуться, и не его вина, что не получилось.
…
Из холодного сна его выдернули раздавшиеся рядом шаги. Хаккай чуть приоткрыл глаза, повернул голову, и уперся взглядом в чьи-то босые ноги. Женские. Изящные. С золотыми браслетами на тонких щиколотках. Словно подтверждая, что не является предсмертной галлюцинацией, нога небрежно толкнула Хаккая в плечо, и над ним прозвучал очаровательно ленивый голос:
- Ай-яй-яй… Раньше вы так легко не сдавались, маршал…

02.10.08